О ВОВ
Современное массовое сознание, оголтелое от спешки, аббревиатурит все и вся. Какое-то помешательство сокращений. Гонка по порубленным словам, понятиям, символам…

Но есть вариант, по мне, невыносимый. Настолько, что и привести здесь с ходу сокращенный обрубок мешает отвращение. Но вот полное имя того исторического события, которое скручивается в словесный крючок:Мне было семь лет, когда эта война началась, и одиннадцать, когда она завершилась Победой. Четыре года она врывалась в мое детское сознание из репродукторов — стальным голосом Юрия Левитана, читавшего боевые сводки. Сводки дышали героикой и гибелью. Я мало что понимал в том, что и почему происходит на театре боевых действий, — но интуитивно, неопровержимо знал, что война против Гитлера — это или Победа, или гибель.

Не абстрактно-отвлеченная гибель, а моя личная, неотвратимая — и потому, что я советский человек, и по обеим линиям происхождения: отец — коммунист, фронтовик-доброволец, мать — еврейка…

Исход войны означал для меня либо спасение при нашей Победе, либо гибель в фашистском концлагере вместе с матерью. Я уже знал, что Гитлер планирует уничтожение приговоренных им народов: цыган и евреев, а там и коммунистов. Гитлера я ненавидел, Сталина почитал спасителем. И это на всю жизнь — и мою, и всего моего поколения спасенышей войны.

Не Второй мировой, которая гремела где-то вдалеке, а той, которая стала частью моей судьбы, моей жизни. Она-то и назвалась Великой Отечественной.

Меня коробит, когда в статьях нынешних торопливых публицистов ее имя скручивают до обрубка. Ладно, если бы происходило это только ради экономии места (хотя и это кощунственно). Но скручивание имени Великой Отечественной войны связано с желанием некоторых зарубежных идеологов вытравить ее из памяти людей. Чтобы Советская Держава не была увековечена как спасительница европейских народов от гитлеровского фашизма и национал-социализма, а осталась где-то сбоку…

К этим историкам я отношусь с горьким сожалением, а к их лингвистическим упражнениям — с чувством гадливости.

Я понимаю моих сверстников, которые близки к бешенству, созерцая эти упражнения.

Запретить ВОВ я не могу. Я по характеру вообще не могу ничего запретить. Но могу воззвать к таким воителям-сократителям, если они еще не лишились памяти, — последовать совету поэта Аронова «остановиться, оглянуться».

Прежде чем выскабливать понятия истории до скользкой бессмысленности — остановиться и оглянуться, осознав, что значат эти понятия для наших сограждан, переживших страшный Двадцатый век.

О фашизме
Фантастическая методичность убийц Освенцима почти неправдоподобна для нормального человеческого сознания. До чего же аккуратны и деловиты! Прибывающих распределяют на четыре группы.

Первая — три четверти доставленных — умерщвляется в газовых камерах за несколько часов. Отбор продуман: это те, кого невозможно использовать на работах: дети, старики, непривлекательные женщины…

Вторая — пригодные к работам — распределяется по предприятиям; эти вкалывают, сколько хватает сил, потом погибают от болезней и избиений, либо их казнят за неповиновение.

Третья — карлики, близнецы и прочие генетически непригодные особи — попадает к доктору Менгеле, для его медицинских экспериментов.

Четвертая — преимущественно привлекательные женщины — отбирается для использования немцами в качестве личной прислуги. В эти подробности не вдаюсь; звери, так сказать, остаются людьми именно в постелях…

И вот еще одна группа, присылаемая в лагерь Освенцим уже с противоположного конца полигона, — для воспитания. Это эсэсовцы, которые должны наблюдать, как следует уничтожать евреев, привыкать к этому делу, вырабатывать в себе решимость.

Комендант лагеря отмечает, что некоторые эсэсовцы при виде «окончательного решения еврейского вопроса» теряют дар речи… На что оный комендант (Рудольф Гесс) отвечает, что все человеческие порывы должны уступать место железной решимости при выполнении приказов фюрера.

Фантастическое сочетание железной решимости и трогательной предусмотрительности, которая проявлена по отношению к… собакам.

В октябре 1942 года берлинское начальство решает выстроить в Освенциме псарню. На содержание 250 псов выделено 80 100 марок. Ветеринарам приказано следить за тем, чтобы четвероногим были созданы человеческие условия: спецкухня, ветлечебница, газоны вокруг собачника. Рейхсфюрер СС надеется, что собаки приучатся окружать узников, как отару овец, и это исключит попытки побегов.

И тем не менее история Освенцима знает около семисот попыток побега. Успешных — триста.

Если кто-то бежал, всех его родственников (если находили) арестовывали и отправляли в лагерь смерти. Всех заключенных из блока бежавшего убивали. По свидетельству лагерного начальства, этот метод был куда эффективнее, чем собачья стража.

Люди все-таки превзошли собак в деловитом озверении.

«Родина» N 1, 2015

О Ленине
Да не обманет нас умиротворенное название коржевского полотна: смысл этой беседы трагичен, полон горечи и памяти невыносимой.

Так и жизнь Гелия Коржева, внешне счастливая, полна глубинных раздумий о цене счастья.

Художественный институт имени Сурикова; по окончании — живопись и преподавание. Премии, награды… Впечатляющий перечень высоких званий: народный художник РСФСР и СССР, действительный член Академии художеств, лауреат Государственной премии СССР, а до того — лауреат премии РСФСР имени Репина… между прочим, за живописный триптих «Коммунисты»…